Метод самонаблюдения — Развитие метода интроспекции (самонаблюдения)

Метод интроспекции

Интроспекция – это рефлексия, то есть направленность человека вглубь самого себя, что отличается от направленности во внешний мир. Главным методом интроспекции является самонаблюдение. Но здесь есть свой изъян – никто не может оценить правильность работы человека во время интроспекции, ведь по сути человек занимается субъективным наблюдением. Он оценивает самого себя так, как ему удобно. Здесь можно прибегать к различным формам психологических защит, чтобы не замечать в себе каких-то качеств.

Методы интроспекции делятся на виды:

1. Аналитический – разбор чувств и эмоций на части, детали, до мелочей рассматривая их.
2. Систематический – разбор своих чувств и мыслей после совершения конкретных действий, то есть постфактум.
3. Феноменологический – описание своего внутреннего состояния без травматического его переживания.

Чтобы справиться с любой, даже самой сложной ситуацией, очень важно понимать собственные чувства. Когда вы понимаете, что злитесь, скучаете, обижаетесь и т

д., то вам легко определить причину возникновения данного чувства, а потом и пообщаться с самим собой по поводу того, насколько объективными являются эти причины.

На самом деле вы можете не злиться там, где обычно злитесь; не обижаться там, где обычно обижаетесь; не бояться, там, где привыкли бояться и т. д. Но для этого нужно сначала проследить эти чувства в себе, понять причины их возникновения и осознать, насколько порой они бывают глупыми, детскими или ненужными. Можно провести работу по тому, чтобы отрицательно не реагировать на какие-то события. А зачем лишний раз огорчаться? Ведь жизнь можно сделать праздником, если понять, что многие беды случаются по безобидным причинам.

Даже если причина вашего горя является серьезной и объективной, вы также имеете право не огорчаться по этому поводу. Кто вам сказал, что вы должны плакать, если кто-то умирает? Кому вы обязаны горевать, если от вас уходит любимый человек? Даже если причины являются серьезными, вы можете сами себе сказать: «Да, ситуация неприятная, мне хочется плакать, мстить, бить своего обидчика. Но я могу вообще никак не реагировать на эту ситуацию. Что произошло, то и произошло. Просто не буду об этом думать, а продолжу жить своей счастливой жизнью».

Пусть ваша жизнь будет независима от того, что делают другие люди. Станьте хозяевами своего счастья, которое зависит лишь от того, что делаете вы. С вами могут происходить неприятные ситуации, но вы имеете право выбирать, какие чувства и эмоции при этом испытывать. Ведь можно порадоваться уходу любимого человека («Теперь мне не придется делать то, что хотел только он (она), и быть таким, каким меня хотел он (она) видеть»; вы получили свободу для самопроявления) или быть равнодушными к тому, что вас не повысили в должности («И слава богу. Зато я смогу провести больше времени с любимыми мне людьми»).

Найдите положительное в той ситуации, которая обычно воспринимается отрицательно. И помните, что вы вольны выбирать не только чувства, но и людей, с которыми будете дальше общаться, места, которые в будущем будете посещать. Вы не обязаны поддерживать отношения с теми людьми, которые вас лишают счастья и радости. Лучше быть одному, чем общаться с теми, кто паразитирует на вашем стремлении достичь успеха и совершенства.

Эдвин Г. Боринг. История интроспекции Добавлено Psychology OnLine.Net 13.10.2008 (Правка 06.12.2009) Правильным, но громоздким названием этой статьи было бы такое: «История использования сознания в качестве средства для наблюдения в научной психологии». Если можно сказать, что сознательное переживание сущест­вует, тогда перед нами встает вопрос: не должна ли современная психология принимать во внимание дан­ные о нем, как это было прежде? Моя работа могла бы называться даже так: «Что случилось с интроспекцией?» Один из распространенных ответов таков: интроспек­ция оказалась нежизнеспособной и потому постепенно стала сдавать свои позиции. Однако возможен и другой ответ: интроспекция все еще с нами, она находит себе применение в самых различных вариантах, и вербаль­ный отчет — лишь один из них. Первое утверждение — о крахе интроспекции — можно признать верным, если речь идет о той интроспекции, которую разрабатывал Титченер в Корнелле в 1900— 1920 гг., тогда как второе — о замаскированной инт­роспекции — принимается современными исследовате­лями, утверждающими, что понятие сознательного опыта имеет смысл лишь в том случае, если оно определено на операциональном уровне. Дуализм

Вера в существование сознательной психики (cons­cious mind) у человека так же стара, как философия и вера в бессмертие души — этой бессмертной части чело­века, который не есть одно лишь бренное тело. Отсюда и случилось, что нечто сознательное — это обычно лишь одна составляющая в дуалистической контраверзе, на­пример дух — в противоположность материи, рациональ­ное — в противоположность иррациональному, цель — механизму. Были и психологические монисты, напри­мер Ламетри [44], материалист, который в 1748 г. ут­верждал, что человек — это машина (чем навлек на себя проклятие теологов), но даже он гораздо больше преус­пел в редукции психических состояний, выделенных ду­ализмом, к их телесной основе, нежели в описании че­ловека без обращения к дуализму. Догма о бессмертии души и длительное господство богословия неизбежно повлияли на психологию. Терми­ны для обозначения души и психики не различаются во французском и немецком языках (Гате; Seele), а также в греческом и латыни (psyshe, nous; anima, mens) так четко, как в переводе на английский. Именно способ­ность мышления претендовала на бессмертие, и Декарт, ревностный католик, наделяет человека разумной ду­шой, созданной из непротяженной вечной субстанции, и приходит к выводу, что животные — это мертвые без­душные автоматы [20]. Таким образом, Декарт стал ро­доначальником как дуалистической линии (с использо­ванием интроспекции применительно к сознанию), так и объективного подхода (с механистическим понимани­ем рефлекса). Английский эмпиризм закрепил дуализм и утвердил понятие сознания в психологии. Локк, Беркли, Юм, Гартли, Рид, Стюарт, Томас Браун, оба Милля и Бэн — все они различными способами описывали то, как ра­зум приходит к пониманию внешнего мира. Они при­знавали базовую дихотомию «дух — материя». Сейчас считается, что этим философам принадлежит честь от­крытия ассоциации, которая определяет отношения между элементами, составляющими разум или сознание [8. Р. 157—245]. Не было прежде (и не найдено поныне) под­ходящего термина для обозначения нематериальной ча­сти дихотомии «дух — материя». Джемс сетовал по этому поводу в 1890 г. [32, I. Р. 185—187]. Чаще, всего ис­пользуется или термин «душа» (mind; Seele), или созна­ние (consciousness; BewuBtheit). Психологи XIX столетия обозначали эту дихотомию как психофизический па­раллелизм, и эта догма столь твердо запечатлелась в пси­хологическом мышлении, что американская «операцио­нальная революция» текущего столетия смогла победить, лишь преодолев громадные трудности. Здесь едва ли стоит особенно вдаваться в подробно­сти, описывая историю веры в то, что мы называем сознанием. Многие столетия существование сознания ка­залось очевидным, само собой разумеющимся фактом, основной, неоспоримой реальностью нашего собствен­ного бытия. «Cogito, ergo sum», — сказал Декарт. Джемс обобщил это так [32, I. Р. 185]: «Интроспективное на­блюдение — вот то, на что нам следует полагаться в первую очередь, главным образом и всегда. Понятие «ин­троспекция» необходимо четко определить — оно озна­чает, очевидно, смотрение в собственную душу и отчет о том, что мы там открываем. Каждый согласится, что мы обнаруживаем при этом состояния сознания. Насколько мне известно, наличие таких состояний еще ни один критик не подвергал сомнению, каким бы скептиком ни был он в других отношениях. Существование позна­ния такого рода есть незыблемый факт, в то время как в отношении других явлений нередко случается, что в сфере философского сомнения они вдруг теряют ясность своих очертаний. Все люди непоколебимо уверены, что они ощущают себя мыслящими, что они могут отличать свои психические, состояния (такие, как внутренняя активность или страсть) от объектов, вызывающих эти состояния. Я считаю эту уверенность самым фундамен­тальным постулатом психологии и отвергаю какое-либо исследование этой уверенности как слишком метафизи­ческое». В целом философы, физиологи и физики, заложив­шие основы новой экспериментальной психологии в 1850— 1870 гг. — Фехнер, Лотце, Гельмгольц, Вундт, Геринг, Мах и их сотрудники, — были сторонниками концеп­ции психофизического параллелизма, которые вполне согласились бы с точкой зрения Джемса. Психология (даже новая «физиологическая психология»), в сущно­сти, изучала сознание, и ее главным методом была ин­троспекция. Физиология потому сомкнулась с психоло­гией, что «параллелисты» верили положению, выска­занному Гексли: «нет психического без нервного» [30], и поэтому использовали оборудование физиологической лаборатории для контроля стимуляции и записи эффек­тов нервных ответов. Так что же такое интроспекция (innere Wahrnehmung)? Существует множество мнений относительно того, ка­ким образом сознание наблюдает свои собственные про­цессы, их история берет начало еще от Аристотеля и Платона. Эйслер обобщил взгляды 84 авторов на эту те­му от Аристотеля до начала нынешнего столетия [21, III. Р. 1735—1742]. Локк, основатель эмпиризма, утверж­дал, что все идеи — следует говорить: «содержания со­знания» — возникают или посредством чувственного опыта, который доставляет знания о внешнем мире, или по­средством рефлексии — внутреннего чувства, дающего знание о собственных действиях души. Ранние эмпиристы считали, что ни ощущение, ни рефлексия не могут вводить человека в заблуждение. Сформировалось убеж­дение, что иметь сознательное переживание значит то же, что знать о том, что ты его имеешь. Это позволило Вундту, строившему свою новую систематическую фи­зиологическую психологию на основе английского сен­суализма, решительно определить интроспекцию как не­посредственный опыт [98. Р. 1—6]. Он полагал, что фак­ты физической науки опосредованы и производны с помощью умозаключений от выводов непосредственного опыта, в котором и через которое они непосредст­венно даны и составляют субъективный предмет психо­логии. Эта точка зрения наводит на мысль, что, по Вундту, интроспекция не может «обманывать», однако на деле мы видим здесь противоречие, поскольку в Вундтовой лаборатории уделялось большое внимание тренировке спо­собности к интроспективному наблюдению и точному описанию сознания. Брентано писал в 1874 г.: «Феномены, постижимые умственно, верны сами по себе. Поскольку они возни­кают, постольку они существуют в действительности. Кто откажется признать в этом огромное преимущество психологии над физическими науками?» [12, 1. Р. 131 — 203]. Джемс заметил на это: «Если бы иметь чувства или мысли в их непосредственной данности было бы вполне достаточно, то дитя в колыбели было бы психологом и к тому же непогрешимым!» [32, 1. Р. 189]. Огюст Конт, основатель позитивизма, дал классическое возражение против очевидной адекватности непосредственного пе­реживания, указав, что интроспекция, будучи деятель­ностью души, будет всегда находить душу, занятую ин­троспекцией, но никогда — какими-то другими из раз­нообразных деятельностей. По сути аргумент Конта гораздо больше, чем просто игра слов. Он соответствует утверж­дению, что интроспекция — не процедура, а только лишь признание того факта, что знание, однажды данное, существует как знание. Конт жаловался, словно бихевиорист XIX в., что интроспекция недостоверна, что она дает описания, которые часто не могут быть провере­ны, что во многих отношениях ее данным не хватает позитивного характера, требуемого наукой. Д. С. Милль ответил на возражения Конта и утверж­дал, что интроспекция — это процесс, который требует тренировки для обеспечения достоверности. Она не яв­ляется строго непосредственной, поскольку включает память — возможно, непосредственную память, тем не менее непосредственные воспоминания — это не есть дан­ные сами по себе, и здесь возникает вероятность ошиб­ки [53. Р, 64]. По поводу этого вопроса в целом смотри блестящие рассуждения Джемса [32, 1. Р. 187—192]. Точ­ка зрения Милля подкреплена современным понимани­ем того, что почти невозможно отличить анестезию от непосредственной антероградной амнезии: человек, чья память длится 1 секунду, имеет столь же глубоко ущер­бную способность к интроспекции, поскольку практи­чески он бессознателен так же, как любой реагирую­щий организм или машина.
Классическая интроспекция
Можно считать классической интроспекцию, кото­рая была определена через достаточно формальные пра­вила и принципы и возникла непосредственно из ран­них исследований Вундтовой лаборатории в Лейпциге. Конечно, для интроспекции нет каких-либо неизмен­ных правил. Великим людям свойственно не соглашать­ся друг с другом и изменять свои позиции. Тем не ме­нее по существу и Вундт, и Кюльпе до его отъезда из Лейпцига, и Г. Э. Мюллер в Гёттингене, и Титченер в Корнелле, и многие другие менее важные «интроспекционисты», признававшие первенство этих ученых, бы­ли едины. Штумпф в Берлине придерживался менее стро­гих принципов, а более поздняя интроспекционистская доктрина Кюльпе, развитая им после того, как он при­шел в Вюрцбург, противостоит Вундту и Титченеру. Клас­сическая интроспекция в общем смысле — это убежде­ние, что описание сознания обнаруживает комплексы, образуемые системой сенсорных элементов. Именно против этой доктрины восстали Кюльпе в Вюрцбурге, бихевиористы под руководством Уотсона и гештальтпсихологи по инициативе Вертгеймера. Интроспекционизм полу­чил свой «-изм» потому, что восставшие новые школы нуждались в ясном и четком обозначении оснований, которым они противопоставляли собственные, принци­пиально новые черты. Ни один сторонник интроспек­ции как базового метода психологии никогда не назы­вал себя интроспекционистом. Обычно он называл себя психологом. Вундт, пытавшийся утвердить новую психологию как науку, обратился к химии как к ее модели. След­ствием этого выбора явился элементаризм его систе­мы, дополненный ассоцианизмом в целях обеспече­ния задач синтеза. Психологические атомы — это ощу­щения (чистые ощущения) и, возможно, также простые чувства и образы. Психологические молекулы — это представления (Vorstellngen) и более сложные образо­вания (Verbindungen). Поскольку взгляды Вундта от­носительно простых чувств и образов менялись с те­чением времени, именно ощущения стали постоянной «материей» всех хороших описаний сознания. Так, спустя полвека Титченер заключает, что «сенсорные» (sensory) — прилагательное, которое наилучшим образом обозна­чает природу содержаний сознания [85. Р. 259—268]. Своим пониманием интроспекции Вундт зафиксиро­вал элементаризм и сенсуализм, и в дальнейшем интроспекционизм в своих лабораториях неизменно обна­руживал сенсорные элементы, поскольку они были результатами «хорошего» наблюдения. Разумно пред­положить, что сама атмосфера этой лаборатории и ме­стная культурная традиция сделали больше для уве­ковечения этих представлений, чем доводы в защиту наблюдения, приводимые в публикациях. Хотя Вундт определил предметом психологии непос­редственный опыт [97; 98. Р. 1—6], он все-таки отличал интроспекцию (Selbstbeobachtung) и внутреннее восп­риятие (innere Wahrnehmung). Внутреннее восприятие мо­жет быть ценным само по себе, но это еще не наука. Вундт настаивал на тренировке испытуемых. Даже в экс­периментах на время реакции в лейпцигской лаборато­рии испытуемые должны были долго тренироваться для выполнения предписанных актов перцепции, апперцеп­ции, узнавания, различения, суждения, выбора и т. п., а также сразу сообщать, когда сознание отклоняется от требуемых задач. Так, Вундт указывал, что ни один ис­пытуемый, который выполнил менее 10 ООО интроспек­тивно проконтролированных реакций, не подходит как источник сведений для публикации из его лаборатории. Некоторые американцы, Кеттел в их числе, считали, однако, что психика нетренированного испытуемого тоже может представлять интерес для психологии, и позднее по этому поводу возникла небольшая дискуссия между Болдуином и Титченером [8. Р. 413, 556]. В целом пони­мание интроспекции Вундтом было гораздо либераль­ней, чем обычно думают: в формальной интроспекции он оставил место и для ретроспекции, и для непрямого отчета. Гораздо менее податлив он был в отношении эле­ментов и их сенсорной природы. Событием для интроспекции явилось принятие кон­цепции, согласно которой физика и психология отли­чаются друг от друга не фундаментальным материалом, но лишь точками зрения на него. Мах в 1886 г. выдви­нул положение о том, что опыт («ощущение») состав­ляет предмет всех наук [48], а Авенариус несколькими годами позднее — что психология рассматривает опыт, зависящий от функционирования нервной системы (он назвал ее «системой С»), а физика — как независящий от нее [3]. Затем, когда эти два философа согласились, что между ними нет противоречий, они оказали большое влияние на Кюльпе и Титченера, находившихся тогда в Лейп­циге. Кюльпе в своем учебнике 1893 года представил это различие между психологией и естественными нау­ками как различие в точках зрения [41. Р. 9—13], но Титченер придал ему особенно большое значение. В 1910 г. он говорил, что данные интроспекции — это «общая сумма человеческого опыта, рассматриваемого в зави­симости от переживающего субъекта» [79. Р. 1—25], а позже он смог написать формулу: интроспекция = психологическое (ясное переживание -> отчет), что означает: интроспекция есть наличие ясного (clear) переживания с психологической точки зрения и отчет о нем тоже с психологической точки зрения [83. Р. 1—26]. Замените психологическое на физическое, и вы по­лучите формулу для физики. Избитый пример интрос­пекции — иллюзия: случай, когда восприятие отлича­ется в каком-то отношении от стимула-объекта. В вос­приятии переживание рассматривается как раз так, как оно протекает, в зависимости от характера восприя­тия воспринимающим лицом, т. е. в зависимости от деятельности его нервной системы. Испытуемый дол­жен отвлечься от физической фактуры объекта. Пусть физик обращается к ней с помощью измерения и прочих физических методик. Титченер отстаивал такой взгляд на это различие всю свою жизнь [85. Р. 259—268]. Именно Кюльпе расщепил психологический атом Вундта, разложив ощущение на четыре неделимых, но независимо изменяющихся свойства: качество, ин­тенсивность, протяженность и длительность [41. Р. 30— 38]. Позднее этот взгляд разделял Титченер [6. Р. 17— 35]. Одна из наиболее всесторонних дискуссий по про­блемам интроспекции была начата эрудитом Мюллером в 1911 г. [55. Р. 61 — 176]. Он оказался еще более либе­ральным, чем Вундт, и оставил место для всех непря­мых и ретроспективных форм интроспекции. Будучи глав­ным образом заинтересованным в приложении интрос­пекции к исследованиям памяти, он различал между настоящим воспоминанием о прошлой апперцепции про­шедшего события и настоящей апперцепцией настоящего воспоминания о прошедшем событии важное разли­чение, поскольку о текущей апперцепции можно рас­спросить, а прошлая апперцепция зафиксируется и не сможет больше служить предметом исследования. Не кто иной, как Титченер наложил самое боль­шое ограничение на интроспекцию, потребовав иск­лючить значения из всех описаний сознания. Понача­лу Титченер держал это представление про себя, на­зывая появляющиеся в отчетах значения ошибками стимула. Он настаивал на том, что тренированный ис­пытуемый, принявший психологическую точку зрения, описывает сознание (зависимый опыт) и не де­лает попыток описать стимул-объект (независимый опыт, данный с точки зрения физики) [5; 79. Р. 22]. После того как Кюльпе попытался обнаружить безоб­разные (нечувственные) мысли в сознательных про­цессах суждения, действия и других мыслительных про­цессах, Титченер построил свою критику этих поло­жений на запрете использовать какие бы то ни было значения в данных интроспекции [80]. Он доказывал, что прямое описание {Beschreibung, cognitio rei) дало бы разновидность сенсорных содержаний, ставших стан­дартными в классической интроспекции, и что заклю­чения о данных сознания {Kundgabe, cognitio circa rem) — это значения, которые не существуют в виде наблю­даемых сенсорных процессов [81; 82]. Отсюда его пси­хология даже получила название экзистенциональной, потому что он был убежден, что значения, выступаю­щие как предположения, лишены положительного ха­рактера, который имеют ощущения и образы как экзистенциональные данные. Никогда не было полностью правильным утвержде­ние, что интроспекция — это фотография и что она раз­рабатывалась без помощи предположений и значений. Обратимся к типичным интроспективным исследовани­ям Титченера [16; 25; 28; 31; 58; 59; 64]. Налицо черес­чур очень большая зависимость от ретроспекции. Порой требовалось 20 минут на то, чтобы описать продолжав­шееся 1,5 секунды состояние сознания, и в течение это­го времени испытуемый ломал голову, силясь вспом­нить, что же на самом деле случилось более чем за 1000 секунд до этого, опираясь, естественно, на предположения. На Йельской встрече АРА в 1913 г. J. W. Baird с большим энтузиазмом подготовил публичную демонстрацию интроспекции в исполнении обученного (trained) испытуемого, но представление не получилось впечатляющим. Интроспекция со сведенным к минимуму ко­личеством предложений и значений вылилась в зануд­ное перечисление сенсорных элементов, которые, как считалось, не обладали почти никакой функциональ­ной ценностью для организма и потому не представля­ли интереса, особенно для американских ученых. Классическая интроспекция, как мне кажется, ут­ратила свой блеск после смерти Титченера в 1927 г., поскольку продемонстрировала функциональную бес­полезность, казалась скучной и к тому же была недо­стоверной. Самому духу лабораторных исследований при­сущ описательный подход, так что то, что получено в одной лаборатории, невозможно проверить в другой: невозможно удостовериться в истинности интроспек­тивных отчетов о состояниях сознания, сопровождаю­щих действие, чувство, выбор и суждение. Поэтому не приходится удивляться, что Кюльпе, Уотсон и Вертгеймер, все в течение одного десятилетия (1904—1913), энергично выступили против оков этого идеалистиче­ского, но жесткого педантизма.
Описание неощутимого
То, что получило название систематической экспе­риментальной интроспекции, развивалось в Вюрцбурге в 1901 — 1905 гг. под руководством Кюльпе [8. Р. 101 — 410, 433—435]. Кюльпе, испытавший, подобно Титченеру, влияние позитивизма Маха, переехал из Лейпци­га в Вюрцбург с убеждением, что экспериментальная психология должна изучать также и мышление. Новая экспериментальная психология умела обращаться с ощу­щением, восприятием и реакцией, а Эббингауз в 1885 г. добавил к этому списку память. Вундт сказал, что мысль не может быть изучена экспериментально. Однако пози­тивист Кюльпе был уверен, что ему надо лишь найти испытуемых, готовых мыслить в контролируемых усло­виях, а затем получить у них интроспективный отчет о мыслительных процессах. Последовала блестящая серия работ, выполненных уче­никами Кюльпе: Майером и Ортом по ассоциации (1901), Марбе по суждению, Ортом по чувству (1903), Уоттом по мышлению (1905), Ахом по действию и мышлению (1905). В каждой из этих работ утверждалось, что так называемая классическая интроспекция не соответству­ет ни одной из названных проблем. Майер и Орт описа­ли цепочку ассоциированных образов в процессе мыш­ления, но не обнаружили в интроспекции никаких ука­заний на то, как мысль направляется к своей цели [50]. Марбе нашел, что если суждения можно легко выражать в терминах образов, то интроспекция не дает ни малей­шего намека на то, как и почему они сформированы [49]. В исследованиях Орта чувство «сопротивлялось» ин­троспективному анализу, так что ему пришлось изобре­сти не вполне ясный термин сознательное отношение, чтобы описать эмоциональную (affective) жизнь. У его испытуемых чувства, конечно, не проявлялись в виде ощущений или образов. Уотт и Ах независимо друг от друга пришли к взаимно согласующимся результатам. Уотт, дабы сделать интроспекцию эффективнее, изо­брел прием дробления (fractionation): он разделял пси­хологическое событие (event) на несколько следующих один за другим периодов и исследовал каждый из них в отдельности, тем самым добивался редукции памяти и заключений (inference), которые включались в интрос­пективный отчет. И все же сущность мышления остава­лась для него неуловимой, пока он не понял, наконец, что целенаправленность мышления задается задачей или инструкцией (он называл это задачей — Aufgabe), кото­рую испытуемый принял до того, как начался процесс его мышления [92]. Ах развил понятие детерминирую­щей тенденции как ведущего бессознательного принци­па, который направляет сознательные процессы по за­ранее заданному руслу в направлении решения задачи. Он же разработал процедуру дробления с хроноскопи­ческим контролем и дал формулировку метода — систе­матическая экспериментальная интроспекция. И детер­минирующая тенденция, сама по себе неосознаваемая, и сознательные процессы, ею направляемые, оказались для испытуемых Аха непредставимыми в терминах клас­сической интроспекции, т. е. на языке ощущений и об­разов. Для этих смутных, ускользающих содержаний со­знания Аху пришлось ввести термин сознаваемость, а его испытуемые научились описывать свое сознание в терминах ненаглядных переживаний сознания (unanschauliche BewBtheiten — нем.) [1]. Представители вюрцбургской школы полагали, что с помощью метода интроспекции они открыли новый вид психических элементов, но понятие сознанности не по­лучило статуса признанного в отношении ощущения и образа. Вместо этого говорили об открытии вюрцбург­ской школой безобразного мышления, и многие имен­но это ставили ей в упрек: открытие носит чисто нега­тивный характер, пусть мысли — это не образы, но что же они такое? Титченер, правда, считал, что он знает ответ на этот вопрос. По Титченеру, мысли, о которых говорят вюрцбуржцы, представляют собой отчасти со­знательные отношения (attitudes), которые являются смут­ными, мимолетными паттернами ощущений и образов, отчасти — значениями и суждениями, которые должны быть исключены из психологии, ибо задача их изуче­ния не является адекватной описанию [80]. С высоты прошедших 40 лет мы видим, что главный вклад этой школы — это понимание важности неосоз­нанной задачи и детерминирующей тенденции. Течение мысли детерминируется неосознанно — вот вывод, ко­торый был подготовлен духом времени в период его от­крытия: тогда же Фрейд обнаружил, что область моти­вации обычно недоступна интроспекции. Однако вывод Кюльпе несколько отличался от такого понимания. Он считал, что наличие едва уловимых сознанностей в со­знании установлено достоверно, но при этом называл их функциями, чтобы отличить от ощущений и образов классической интроспекции, которые называл содержа­ниями [43]. Функция и содержание — вот два вида дан­ных о сознании, составляющие вместе то, что обознача­ется как двухчастная психология позднего Кюльпе. Так своим выбором Кюльпе объединял интроспекцию Вун­дта с интроспекцией Брентано. Он также способствовал грядущему протесту против Вундтовой интроспекции со стороны гештальтпсихологии.
Осознанность умственной активности
В то время почти все философы и психологи были дуалистами, а большинство психологов к тому же еще и психофизическими параллелистами. Если вы полагаете, что явления сознания зависят от процессов в мозгу, но полностью отделены и отличны от них, тогда вы долж­ны допускать и некоторый род интроспекции или внут­реннего восприятия, посредством которого вы получае­те свидетельства о психических явлениях. Бихевиорист­ский монизм XX в. был неизвестен в XIX в. Вера в некоторый род интроспекции была общей и для психо­логии, и для обыденного сознания. Обращение к интроспекции было особенно важно для психологии акта, которая заявляла, что тщатель­ное и беспристрастное исследование сознания пока­зывает, что оно состоит не из стабильных элементов, подобных образам и ощущениям, но из интенциональных актов, направляемых на объект, или актов, сознательно устремляемых к цели [8. Р, 439—456, 715—721]. Мы уже видели, что Брентано защищал интроспекцию как самодостоверную (self-validating). Он был представи­телем интенциональной психологии акта и, будучи со­временником Вундта, сформулировал дилемму между вунДторскими элементами сознания и своими актами [12]. Брентано оказал влияние на субъект-объектно-конативную психологию (волевого действия) Джейм­са Уорда 1886 г., пересмотренную им в 1918 г. [87], а Уорд повлиял на Макдугалла, который, несмотря на то, что уже раз определили психологию как науку о поведении, разработал в 1923 году целевую психоло­гию — такую систему, в которой цель и стремление выступили характеристикой любой психической ак­тивности [51]. В Германии Штумпф, стимулируемый учением Брен­тано о психических актах и аргументами Гуссерля в пользу феноменологии как наипростейшего описания опыта [29], пришел к выводу, что вундтовская интроспекция про­изводит данные феноменологии, однако собственно пси­хология скорее всего состоит из актов (Брентано), или, как Штумф называл их, психических функций [76]. Та­ким образом, будет правильно сказать, что к 1915 году и Штумф и Кюльпе верили, что существуют два рода интроспективных данных: с одной стороны, феномены (Штумпф) и элементы (Кюльпе), с другой — оба вери­ли в функции (акты). Кюльпе был склонен думать, что функции наблюдаются ретроспективно (ruckschauende Selbstbeobachtung), а элементы — немедленно (anschauende Selbstbeobachtung) [43. Р 42—45]. За исключением Титченера и его сподвижников, аме­риканская психология все время стремилась быть прак­тической и функциональной в дарвиновском смысле. Как таковой ей было предопределено стать бихевиористской. Поэтому интересно отметить, что ранняя американская функциональная психология Джемса, Дьюи, Энджелла и чикагской школы была интроспективной. Организмы приобрели сознание вследствие его адаптивной функ­ции, гласил их довод. «Когда ровное течение привычно­го действия прерывается внешними событиями, тогда, чтобы решить проблемы организма, — говорил Джейли Энджелл, — включается сознание» [29. Р. 276—278]. Именно в силу того, что функциональная психология рассмат­ривала данные сознания как нечто существенное для понимания приспособления человека к своему окруже­нию, Уотсон, закладывая основы бихевиоризма, про­возгласил, что он столь же против функциональной пси­хологии, сколь и против интроспекционизма.
Феноменологическое описание
Следующий протест против устоев классической инт­роспекции связан с открытиями гештальтпсихологии, вообще говоря, с открытиями Вертгеймера, изложенными в его работе в 1912 г. по восприятию движения [94]. Вертгеймер исследовал условия возникновения видимого движения. Оказывается, можно наблюдать движение и тогда, когда стимульный объект не движется, как в случае дискретно­го стимула, т. е. видимое движение — это явление созна­ния, а не физическое явление. Классическая интроспек­ция потребовала бы описывать воспринимаемое движение в терминах или элементов сознания, или умственных про­цессов, или образов и ощущений, или, возможно, ка­честв ощущений. Однако Вертгеймер думал, что любое обращение в анализе к этим понятиям будет излишним. Воспринимаемое движение может быть признано само по себе, условия, вызвавшие его, можно изучить — зачем же тогда возиться с этими лейпцигскими видимостями объ­яснения? Так как видимое движение, таким образом, мо­жет быть немедленно принято как идентифицируемый фе­номен, Вертгеймер назвал его «фи-феноменом». В 1912 г. идея феноменологии витала в воздухе. Гуссерль использо­вал этот термин для обозначения свободного беспристра­стного описания опыта («бытия») [29] — Штумпф пере­нял его [76]. Таким образом, Кёлер и другие психологи стали говорить о данных прямого опыта всегда как о фе­номенах, избегая всех тех слов, что ассоциировались с классической интроспекцией. Позднее именно такое фено­менологическое наблюдение стало техникой, сменившей ин­троспекцию [8. Р; 601—607]. Эта Magna Carta феноменологии вскоре вызвала к жизни множество хороших исследований в большинстве своем по проблемам восприятия. Работа Катца по константно­сти яркости [34], выполненная в лаборатории Г. Э. Мюллера, даже несколько предшествовала работе Вертгеймера, а классическое исследование фигуры и фона Рубина [68] появилось лишь немного позже, Началась целая серия поисков законов восприятия формы — исследований, в которых были введены новые описательные понятия, как-то: организация и артикуляция, и новые функцио­нальные понятия, такие, как близость, замкнутость, перенос и константность [8. Р. 611—614]. Почти все эти исследования восприятия проводились в духе дуализма. Это выражалось в попытках отыскать стимульные условия или же структуры мозга, необхо­димые и достаточные для осуществления процесса восп­риятия. Вертгеймер, Кёлер и Коффка — все они поддер­живали принцип изоморфизма, т. е. гипотезу о том, что структура поля восприятия топологически подобна струк­туре поля соответствующих процессов мозга, и, хотя ни гештальтпсихология, ни экспериментальная феномено­логия не выдвигают изоморфизм в качестве базового понятия, тем не менее изоморфизм требует определен­ного дуализма. И таким образом, оба явления восприя­тия и физиологические процессы мозга объединяются этим термином в психофизиологическом соответствии друг другу. Прекрасная книга Кёлера 1920 г. «Физиче­ские гештальты» отстаивала именно эту точку зрения [36]. Одновременно с тем, как гештальтпсихология наби­рала силу, слабела классическая интроспекция. Работа Вертгеймера по феноменальному движению появилась в 1912 г. [94]. Кюльпе умер в 1915 г. Кёлер работал с обезь­янами на острове Тенериф во время первой мировой войны, тогда же он применил новые феноменологиче­ские принципы к описанию психологии обезьян [35]. Студенты Коффки были заняты публикациями статей по проблемам восприятия. В 1920 г. умер Вундт, т. е. в тот год, когда Кёлер опубликовал «Физические гештальты» [36]. В 1922 г. Кёлер прибыл в Берлин, чтобы сменить Штумпфа. В 1921 г. гештальтпсихологи начали издавать новый журнал «Psychologische Forshung», отражающий их интересы, Вертгеймер использовал страницы его ранних выпусков для выступлений против классической инт­роспекции [94]. Коффка изложил их суть на англий­ском языке для американцев в 1922 г. [38]. В 1927 г. умер Титченер. «Гештальтпсихология» Кёлера появилась в 1929 г. [37], а «Принципы» Коффки — в 1935 г. [39]. Можно сказать, что к 1930 г. феноменологическое наблюдение одержало победу над классической интроспекцией. Гитлер был причиной того, что способные плодо­творно работать гештальтпсихологи переехали в Амери­ку. Победа феноменологии, которой способствовала смерть Титченера, не была триумфальной, так как другие си­лы толкали американскую психологию к бихевиоризму. Тем не менее феноменология оставалась не только ува­жаемой, но и оказывалась полезной при разработке многих психологических проблем, о чем свидетельствует недав­нее феноменологическое исследование видимого мира, выполненное Гибсоном [26]. Итак, здесь мы подошли к тому, что можем сказать: интроспекция все еще прак­тикуется, если не ограничивать термин интроспекция его корнелльско-лейпцигским значением.

Что такое интроспекция?

Интроспекция – это способ обращения человека вглубь самого себя с целью самопознания. Это самонаблюдение, самопознание, самоанализ с целью не осудить или дать оценку, а с целью понять самого себя. Вот чем интроспекция отличается от угрызений совести, когда человек начинает копаться в самом себе, а потом еще отрицательно оценивать свои мотивы и поступки, считать их неправильными.

Интроспекция – это способ познать самого себя. Для этого человек должен просто наблюдать за своими психическими процессами, возникновением желаний, эмоций и пр. Здесь не нужно ничего оценивать и осуждать. Нужно просто наблюдать. Если все делать правильно, то можно не просто понять себя, но и осознать, почему вы совершили так много ошибок, что вами управляет. Когда человек понимает самого себя, он может измениться в том направлении, в котором он сам пожелает.

Для того чтобы принять себя такими, какие вы есть, нужно начать с прощения. Все люди совершают ошибки. Порой человек винит себя больше, чем это делают другие люди. Порой только вы считаете себя в чем-то виноватыми, а другие люди вообще не держат на вас зла. Поэтому нужно сначала простить самих себя, чтобы увидеть, винят вас другие люди или нет.

Извиняясь перед кем-либо, люди порой сами себя не прощают. Как можно вас извинить, если вы сами себя во всем вините? Другие люди могут вас уже давным-давно простить, а вы продолжаете думать, будто они на вас обижаются. А знаете, почему так происходит? Потому что вы сами себя вините и от этого переносите свои мысли на других людей. Вас уже все простили, но вам кажется, будто на вас обижаются, потому что вы не прощаете самих себя. Это называется «перенос», когда вы проецируете собственные мысли на других людей, думая, что они думают о вас точно так же, как и вы — сами о себе.

Простите для начала самих себя. Порой не нужно просить прощения у других людей. Иногда не нужно тратить свое время и нервы на получение прощения от окружающих. Самое главное – не винить самого себя. Пока вы вините себя и не прощаете, вам не помогут даже извинения других людей. Но если вы себя простите, то вам могут даже не понадобиться слова «прощаю» от окружающих.

Самое главное – прости самих себя. Тогда становится ясным, нужно ли тратить время на получение прощения от других людей или они уже вас давным-давно простили.

В процессе интроспекции важно не переусердствовать. Ведь человек может удариться в другую крайность – самокопание

Нужно себя не оценивать и не осуждать или восхвалять, а просто познавать, словно наблюдая со стороны. Если вы начнете заниматься самокопанием, то будете руководствоваться желанием найти в себе какой-то изъян и укорять себя за его наличие.

Современная психология, интроспекция и рефлексия

В нынешних условиях интроспекция воспринимается как исторический этап развития психологических экспериментов. Теперь психологи проводят исследования с точностью до наоборот. По аналогии с классическим примером ранней психологии, интроспекция в которой занимала главенствующее место, берется тот же самый предмет – красное яблоко. Но испытуемый должен сказать, что именно он держит в руке, не вдаваясь в аналитические изыски. Только так можно анализировать психологическое состояние человека на момент эксперимента. Аналитическая интроспекция и самонаблюдение на сегодняшний день – понятия различные. Постижение фактов собственного сознания именуется моноспекцией, а рефлексию заменяет прямое знание.

Психолог экспериментатор, при проведении тестового задания полагается на собственную изощренность ума, а не на замысловатые умозаключения испытуемого. Только в этом отношении метод интроспекции используется как инструмент собственного познания, и данные самонаблюдения представляют собой не что иное, как профессиональный опыт.

Относительно теории раздвоения сознания у психиатров сложилось несколько иное мнение, которое выражается в четкой формулировке – шизофрения. Что касается самопознания, оно не имеет к интроспекции никакого отношения.

Описание метода

Интроспекция очень полезна в познании человеком себя самого и своей деятельности. Этот метод практичный, он не требует дополнительных эталонов и инструментов. Его самое весомое преимущество перед другими методами заключается в том, что никто и никаким способом не может узнать человека лучше, чем он сам себя.

Метод очень хорош тем, что человек нуждается только в собственной помощи и желании. Он должен хотеть познать себя, уделить этому время.

Но у метода есть и недостатки, самые серьезные из них:

• Необъективность – человек может преувеличивать, приукрашивать или не замечать, какие-то черты, искажая картину того, что видит в себе.
• Субъективность – человек воспринимает свой внутренний мир таким, каким ему очень хочется его видеть, то есть может скрыть какие-то аспекты.

Взрослые люди, как считал Локка, совершают такие основные действия:

• Познание окружающей действительности.
• Переработка информации, полученной из этой действительности.

Дети вообще не способны осуществлять интроспекцию, так как их психика не достаточно сформирована.

Проблема самонаблюдения

В ходе многочисленных испытаний выяснилось, что метод самонаблюдения не отвечает таким критериям, как повторяемость и возможность точной записи результатов. Это было связано с тем, что участники были обычными людьми, которые отвлекались во время эксперимента и не всегда давали точную и своевременную обратную связь экспериментатору.

Таким образом, самонаблюдение оказалось методом изучения не самих психических процессов, а следов, которые эти процессы оставляют в сознании человека.

Другая проблема использования этого метода заключается в его ограниченности: результаты самонаблюдения устанавливают наличие признака, но не позволяют его объяснить. Его можно использовать только для изучения восприятия, ассоциаций и чувств.

Метод интроспекции

Согласно собственному учению, которое гласит о том, что разум человека способен к внутреннему созерцанию и анализу, Дж. Локк выводит два основополагающих утверждения:

• Деятельность человеческого разума способна протекать на двух уровнях, то есть, «раздваиваться»;
• Второй уровень сознания требует тренировки и внимания, тогда как первый, это всего лишь, отражение внешних факторов.

Исходя из возможности удвоения психических процессов, появился метод интроспекции, который предполагает необходимость изучения и постижения внутреннего опыта. Психология сознания приняла на вооружение следующие выводы основателя учения об интроспекции Дж. Локка:

• Чтобы узнать, что творится в душе у человека, психолог обязан проводить исследования над самим собой. Только проведенные аналогии методом интроспекции помогут понять, что именно происходит с испытуемым. Одним словом, психолог должен поставить себя на место своего пациента;
• Так как не все люди склонны к рефлексии, чувство интроспекции требует постоянной тренировки, длительных и непрекращающихся упражнений.

Психология позапрошлого века приняла метод интроспекции как единственно верный, поскольку он отражал причинную связь всех проявлений психики. Специалист воспринимал внешние раздражители только с точки зрения испытуемого, то есть, интроспекция предполагала психологические факты без искажений собственным сознанием. В конце девятнадцатого века психологи всего мира провели грандиозный эксперимент, чтобы проверить силу метода интроспекции в строгих условиях, близких к лабораторным.

В результате появились большие вопросы, затрагивающие колоссальные проблемы кризиса психологии. Согласно инструкции, испытуемые избегали конкретных ответов, но использовали терминологические формулы. Например, человек не мог сказать, что увидел красное яблоко, но должен был сформулировать ответ по требованию интроспекции, то есть, объяснить свои чувства, основываясь на цветовой гамме и предполагаемом вкусовом ощущении. Каждый испытуемый говорил по-своему, в результате чего у психологов зародилось сомнение. Как может быть успешной психология, интроспекция которой не имеет единых ощущений. Один видит красный цвет, другой думает о вкусе яблока. Противоречия опрокидывали всю базу практической психологии. На практике получалось, что специалист не способен мыслить категориями испытуемого.

Интроспекция в психологии

Интроспекция популярна в психологической практике, однако здесь возникает немало проблем, которые в большей степени связаны с субъективным видением человека самого себя, а также его нежеланием рассказывать о себе всю правду окружающим. Специалист может использовать интроспекцию, однако она всегда будет неполной.

И все же интроспекцию можно использовать самостоятельно хотя бы ради того, чтобы просто познать самого себя. Самым главным критерием здесь остается наблюдение. Не пытайтесь оценивать и делить свои проявления на «плохие» и «хорошие». Просто наблюдайте и понимайте, что в вас это есть, не бегите от этого. Если захотите использовать полученные знания в процессе интроспекции для изменения самих себя, то вам будет это легко сделать.

С самого детства всем людям сначала родители, потом воспитатели и учителя, затем друзья, другие люди и общество в целом что-то говорят, чему-то учат и указывают. Если в детстве ребенок еще все воспринимает на веру, то по мере своего взросления каждый человек понимает, что общество, родители и друзья тоже могут ошибаться. Более того, есть люди, которые используют, манипулируют, провоцируют тоже при помощи информации.

Таким образом, установки общества и родителей – это способ, чтобы человек действовал в их угоду, возможно, в ущерб самому себе.

Сколько людей жертвуют собой только потому, что когда-то им сказали, что нужно помогать ближним? Сколько людей готовы сами голодать, лишь бы накормить ближнего? Сколько людей тратят годы, чтобы получить высшее образование, вместо того чтобы работать и учиться уже на месте? Сколько людей создают семьи, когда на самом деле этого не хотят? Таких примеров можно привести великое множество. И можно сказать, что люди страдают не потому, что жизнь тяжелая и несправедливая, а потому, что люди пытаются жить по чужим правилам, а не по своим.

Лучше слушаться самого себя, когда речь идет о том, каким человеком вам быть, к чему стремиться, как жить, кого любить, где работать и т. д. Все, что касается лично вас, должно оставаться той территорией, на которой никто другой не имеет права командовать. В отношениях с другими людьми на территории, которая является общей, командуют оба партнера. Но вот в вашей душе, голове, мыслях царем являетесь только вы.

Если в детстве вы не понимали, что происходит, то сейчас, во взрослом возрасте, у вас есть выбор. Если вы слушаетесь кого-то, то это ваш выбор. И не плачьтесь от того, что вам плохо живется. Если вы слушаетесь себя, то должны сами понимать, что все результаты – это ваша заслуга. Как ни крути, а отвечаете все равно вы. Так, кого вы собираетесь слушаться, если ответственность все равно остается за вами?

Функции и роль

Каждый человек в течение своей жизни испытывает различные чувства:

Недовольство

Радость

Удивление

Возмущение

Ненависть

Любовь

Психологов интересует, что это такое и что испытывает человек, когда их переживает. Это попытка исследовать сознание как физический объект.

Важной функцией самопознания является изучение себя как личности и познание целей в жизни. Интроспекция в психологии — это изучение содержания самого себя (узкое значение) и понимание того, чего человек хочет достичь в будущем, к чему стремится (широкое значение).

Использование этого метода в узком смысле позволяет узнать черты своего характера, чувства, которые важны в данный момент, интеллектуальные способности, особенности мышления (внимание, память, концентрация) и т.д.

Это важно для понимания многих вещей, например, для выбора будущей профессии. При выборе конкретной профессии важно знать, насколько хорошо у человека развиты личные качества для овладения ею. Оценка собственных способностей в выбранной области поможет скорректировать уровень определенных качеств, необходимых для того, чтобы стать профессионалом.

В течение жизни человеку приходится общаться с разными категориями людей. От этого во многом зависит его положение в обществе. Поэтому роль самопознания особенно важна для развития навыков общения и умения разрешать сложные конфликтные ситуации. Это также важно при выборе спутника жизни и профессионального партнера.

В процессе самопознания важно ставить перед собой конкретные цели и следовать принципу «хочу — могу — должен». Ответив на вопросы: «Чего я хочу?», «Каковы мои возможности?». и «Что мне нужно для достижения желаемого?», человек расширяет границы самопознания.

Психологи отмечают, что цели самоанализа могут быть реальными и нереальными. В первом случае человек анализирует то, что действительно есть (качества, присущие природе), во втором — пытается ухватить то, чего нет.

Если выясняется, что человек не обладает данным качеством или оно недостаточно развито, самопознание может послужить шагом к дальнейшей работе над собой.

Бывали ли у вас ситуации, когда, например, к вам домой приходил парфюмер? Он завязывает с вами разговор, рассказывает о принесенном товаре, дает послушать разные ароматы. Через десять минут вы заходите в свою квартиру и покупаете продукты, которые вам на самом деле не нужны.

Даже не замечая этого, это происходит. И такие сиюминутные покупки — обычное дело. Решения, принятые спонтанно, могут привести как минимум к сожалениям, а иногда и к большим проблемам. Мы постоянно находимся под влиянием окружающих нас людей. И дело не только в продавцах или навязчивой рекламе. Мы заражаемся негативными эмоциями от коллег, расстраиваемся, стоя в пробке или в очереди в банке, попадаем под влияние мнения группы.

Мы можем легко поддаться всеобщей панике. Как это работает? В ситуации страха и неизвестности, в условиях ограниченного времени, мы не можем или, скорее, не успеваем решить, куда двигаться, хотя адреналин требует от нас реакции (ударить или убежать). И вот один человек бежит. Поскольку мы социальные существа, инстинкт самосохранения говорит нам — следуй за лидером. И все люди бегут за этим человеком.

Но проблема в том, что этот человек может не иметь ни малейшего представления о том, куда он бежит; он поддался страху. Но в критической ситуации у нас нет времени на анализ всего этого, и мы просто бездумно следуем за ним.

Но если мы развили навык самонаблюдения, то в сложной ситуации мы можем ее проанализировать. Что я делаю? Чего я хочу? Почему я слушаю продавца, который говорит об уникальности этого мужского парфюма? Из вежливости? Я не хочу быть грубым? Но зачем мне мужские духи, если я живу одна?

Или в отношениях с токсичным человеком. Что этот человек хочет от меня? Какие чувства сопровождают меня, когда я нахожусь рядом с ним? Зачем мне это нужно? Чего я действительно хочу? Почему бы не уйти? Не могу? Должна ли я оставаться с таким человеком? Кто заставил меня это сделать?

То же самое происходит в ситуации паники. Они все побежали. Куда они ушли? За кем они бежали? Они просто поддались стадному инстинкту. Что я чувствую? Страх? Беспокойство? Чего я хочу? Что было бы хорошо для меня? Должен ли я следовать за толпой? Или мне нужно двигаться в совершенно другом направлении?

Все это вопросы рефлексии, которая начинается с наблюдения за собственными чувствами и мыслями.

Овладев навыком самонаблюдения, вы больше не будете поддаваться сиюминутным импульсам, манипулятивному влиянию других людей и не будете бездумно реагировать на внешние негативные раздражители. Таким образом, самоанализ становится стимулом для совершенствования.

Интроспективная психология

Интроспективная психология

— обобщённое название ряда несвязанных между собой психологических концепций, исходящих из постулата о неопосредованности и принципиальной непередаваемости субъективного опыта индивида и невозможности объективного исследования психических процессов. При этом «чужое» сознание рассматривается как специально реконструируемое посредством операции переноса: исследователь, зная о связи собственных переживаний с внешними их проявлениями, строит гипотезу о внутренних переживаниях другого человека на основе его внешне наблюдаемого поведения. Таким образом, ведущим психологическим методом при этом подходе оказывается интроспекция, т.е. субъективное описание внутреннего опыта.

Теоретические основания этого методологического направления могут быть найдены в философии XVII века, в трудах Р. Декарта и Дж. Локка.

К данному направлению можно отнести школу В. Вундта, структурную психологию Э. Титченера, психологию акта Ф. Брентано, Вюрцбургскую школу, а также исследования Л. М. Лопатина, Г. И. Челпанова. Философско-психологические идеи Декарта нашли своё развитие в феноменологии Э. Гуссерля.

Виды интроспекции в психологии

История возникновения метода породила отдельные виды интроспекции, открытые учеными разных европейских философских и психологических школ. Среди них выделяются:

• систематическая, позволяющая анализировать возникновение мыслей и чувств в ретроспективе, то есть, после совершениях тех или иных действий;
• аналитическая, как будто препарирующая эмоции, раскладывая их на малые составляющие и показывающая их от момента формирования до проявления;
• феноменологическая интроспекция – самонаблюдение, использующаяся в гештальтпсихологии, когда анализ внутреннего состояния человека происходит описательно, без нанесения душевных травм.

В ряде научных публикаций выделяют еще интроспективный эксперимент, с помощью которого можно многократно проверять эмоциональную реакцию человека на действия повторяющегося характера. При этом он дает самостоятельные психологические характеристики наблюдений. До начала ХХ века интроспекцию считали единственным эффективным методом изучения эмоционального состояния человека.

Что исследовал психолог в лаборатории

За 20 лет с момента основания психологической лаборатории Вундт и его ученики провели более 100 экспериментов. В основном они рассматривали те проблемы, которые уже были поставлены другими учёными, но не были до конца изучены. Первая серия экспериментов была посвящена изучению психологических аспектов слуха, зрения, обоняния, ощущения времени и других чувств. Также уделялось пристальное внимание экспериментам по изучению времени реакций. Вундт выяснил, что человеческую реакцию на раздражитель можно разделить на 3 этапа:

1. Восприятие раздражителя.
2. Осознание раздражителя.
3. Проявление воли.

После воздействия раздражителя человек воспринимает его, анализирует и наконец реагирует. Реакция представляет собой движение мышц, и Вундт хотел выяснить его среднее значение. Однако сделать это у него не получилось, т.к. было трудно разграничить этапы протекания реакции. Ещё одним объектом изучения психолога было то, что мы сейчас называем фокусом внимания. Пример фокуса – восприятие страницы, которую вы сейчас перед собой видите. Пока вы читаете один абзац, другие видны не так отчётливо. Вильгельм Максимилиан, ко всему прочему, хотел взяться за изучение детской психологии, но не стал проводить опыты, потому что дети вряд ли могли бы точно описать своё внутреннее состояние и ощущения.

Виды

Психологи различают несколько видов интроспекции:

• Аналитическая – составление картины происходит на основе совокупности ощущений, которые образуются в ходе интроспекции. Это восприятие вещей и предметов посредством чувств.
• Систематическая – это структурирование, осознание и понимание внутренних процессов.
• Феноменологическая интроспекция – это описание целостности и непосредственности явлений.

Основным минусом интроспекции является то, что процессом может заниматься один человек. И даже в ходе экспериментальной интроспекции психологи не могут отслеживать, насколько правильно человек делает выводы и пользуется методом.

Именно поэтому метод помогает собрать данные, но их нельзя интерпретировать, оценивать, разделять.

Интроспекция, или наблюдение, осуществляется за простейшими процессами психики: ассоциациями, ощущениями, представлениями. Преимуществом метода является отсутствие необходимости в отчете, необходимо только самонаблюдение, которое потом будет проанализировано.

Интроспекция и самонаблюдение

Между методом интроспекции и самонаблюдением иногда ставят знак равенства, подразумевая, что аспекты изучения для них одинаковы: внутренняя эмоциональная реакция на различные события, где оценку дает испытуемый, которого принято называть «наивным наблюдателем». Но специалисты полагают, что интроспекция и самонаблюдение имеют существенные различия:

• самонаблюдение – это способ получения информации об эмоциональном и психическом состоянии индивида от него самого;
• интроспекция — использование данных, полученных в результате самонаблюдений.

Рефлексия и интроспекция — отличия Интересно взаимодействие интроспекции и рефлексии как двух методов, расширяющих горизонты исследований эмоционально психического состояния индивида. Большинство специалистов сходятся на том, что важны оба: интроспекция и рефлексия; различия в том, что первая «отвечает» за душу, анализируя ее реакцию на совершаемые действия, а вторая – за тело, давая информацию о его поступках.

Преимущества и недостатки метода

Преимуществами данного метода являются следующие факты:

• метод основан на изучении собственных внутренних ощущений и личностных установок (лучше самого испытуемого эти особенности не может знать никто другой);
• он представляет психические факты в том виде, в каком они существуют.

Однако перечисленные достоинства метода не делают его идеальным. Как метод психологического исследования, самонаблюдение имеет существенные недостатки:

• высокая степень субъективности;
• экспериментатор не может быть уверенным в честности и самокритичности испытуемого;
• нет возможности применять его в групповой форме эксперимента;
• у экспериментатора отсутствует возможность проверки правильного понимания инструкции испытуемым;
• метод применялся в основном в искусственно созданных условиях, в естественной среде результаты лабораторных исследований не подтверждались;
• невоспроизводимость результатов метода даже у одного и того же испытуемого по прошествии некоторого времени;
• с помощью этого метода можно получить определенную информацию о человеке, но ее нельзя оценить количественно или качественно;
• если экспериментатор проводит опыты над самим собой, велика вероятность искажения психического процесса и фальсификации результата из-за исходной установки и двойной позиции исследователя;

История метода

В качестве особого метода интроспекция была обоснована в работах Рене Декарта, который указывал на непосредственный характер познания собственной душевной жизни. Джон Локк разделил человеческий опыт на внутренний, касающийся деятельности нашего разума, и внешний, ориентированный на внешний мир.

После того, как Вильгельм Вундт соединил метод интроспекции с лабораторными и аппаратными методиками, интроспекция стала главным методом исследования психических состояний и содержания сознания человека в зарождающейся экспериментальной психологии конца XIX века. Однако в начале XX века, в связи с изменением и расширением объекта и предмета психологии, появлением новых направлений в психологии интроспекцию объявили методом идеалистическим, субъективным и ненаучным.

Тем не менее, интроспекция всегда присутствовала в исследованиях психологов в форме самонаблюдения, рефлексивного анализа и других приемов изучения внутренней духовной жизни человека.

Место метода в философии

В философии интроспекция – это основа психологической методологии ретроспективного направления данной науки. Суть метода интроспекции по Августину в том, чтобы освобождать сознание и систематизировать чувства человека, с чем соглашались его ученики. Зацикленность на собственных эмоциях может препятствовать нормальным межличностным отношениям.

Интроспекция в переводе означает «самонаблюдение», которое в философии помогает человеку усмирить бурю чувств внутри себя. Интроспекция как метод исследования в психологии лежит в основе познания человеком собственных личностных особенностей.